Вебер полемизирует с представителями метафизического направления, он не согласен с противопоставлением наук о природе наукам о духе. Вебер полагает, что если гуманитарная наука претендует на звание науки, то она должна удовлетворять требованию общезначимости, которое всегда выполняется естественными науками, и выполняется именно потому, что в них познающий субъект находится всегда на дистанции по отношению к познаваемому предмету. Вебер рассматривает социологию как позитивную науку, пользующуюся теми же методами мышления, что и естествознание. Тем самым он категорически протестует против понимания личности как некоего “иррационального” существа, в основе которого лежит “переживание”, и противопоставляет этому свою теорию “человеческого действия”.

Высокая оценка роли университета в Германии тесно связана с протестантским характером религиозности в этой стране: протестантизм настолько рационализировал здесь духовную жизнь, настолько лишил религиозные отправления культово-обрядового характера, что речь проповедника в протестантской церкви мало чем отличалась от речи профессора немецкого университета. Более того, именно протестантизм сделал возможным тот факт, что немецкая философия во многих отношениях смогла взять на себя роль, которую в католических странах играла церковь; отсюда и громадное значение воспитательной роли философии и науки вообще, то есть университета. На основании анализа протестантизма Вебер пришел к выводу, что профессия и призвание в одном термине не случайно: он вырастает из понимания профессиональной деятельности как божественного призвания и приводит к весьма существенным для европейского общества и европейской культуры последствиям.

Другое обстоятельство, обусловившее программный характер выступления Вебера, связано с тем, что он затронул здесь больную тему XX в. - об изменении роли науки и связанном с ним изменении общественного статуса ученого. Логика самого вопроса привела Вебера к необходимости показать перемены в европейской духовной культуре вообще, которые наметились уже давно, но только в XX в. стали очевидными для всех тех, кто вышел за рамки установившихся традиционных представлений.

Макс Вебер писал свою работу в период нарастающего кризиса научной культуры, когда смысл и ценность науки для развития культуры многими стали ставиться под сомнение. Сегодня, в начале XXI века кризис ценности науки далеко не преодолен, но все-таки можно сказать, что пройден пик этого кризиса и все более очевидными становятся контуры новой научной рациональности, проясняется ценность науки для человека и человечества в новом тысячелетии.

Каждая эпоха открывала свои культурные смыслы науки. Для Античности наука и научное знание - это квинтэссенция мудрости, которая в свою очередь, является условием добродетельной жизни человека, воспринимается как путь к истинной социальности гражданина полиса. Для людей, живших на пороге Нового времени, наука - это путь к истинной природе. Но в эпоху возникновения точного естествознания от науки ожидали еще большего. Макс Вебер показывает, как исторически одни смыслы науки приходили на смену другим, вслед за разочарованием и ниспровержением одних ценностей и смыслов приходило открытие новых. Обозревая сменяющийся калейдоскоп культурных смыслов науки, Вебер по существу приходит к выводу, что приверженность науке - это личное дело каждого. Избрав науку как профессию, не стоит с тоской ожидать пока эпоха или пророки подскажут ее новые смыслы и предназначения, будет лучше, если "каждый найдет своего демона и будет послушен этому демону, ткущего нить его жизни".