Таким образом, Платону удалось обойти проблему бесконечной делимости материи. Треугольники и другие двумерные фигуры — это уже не материя. Понятие материи в сфере наименьших размеров пространства преобразуется в понятие геометрической формы. Она имеет решающее значение не только для характеристики мельчайших частиц, но и природы как таковой. Это вполне отчетливо выраженная концепция объективного идеализма, признающая идею более фундаментальной, нежели объекты.

Переступая мысленно через несколько столетий, посмотрим теперь, как трансформировались после XIX в. и сама проблема первичности, и попытки ее найти ее решение в объективной идее, абсолюте, возвышающихся над остальным материальным миром. Развитие химии и учения о теплоте в течение XIX в., казалось бы, привели в точности к представлениям, впервые изложенным Левкиппом и Демокритом. Понятие атома оказалось крайне продуктивным для объяснения химических соединений и физических свойств газов. Правда, выяснилось, что те частицы, которые химики назвали атомами, состоят из еще более мелких единиц. Но и эти более мелкие единицы — электроны, протоны и нейтроны, а потом элементарные частицы, на первый взгляд кажущиеся атомарными в том же самом материалистическом смысле, требовали углубления в их структуру.

Тот факт, что отдельные элементарные частицы (например, электрон) можно было увидеть, хотя бы косвенно (в камере Вильсона), подтверждал представление о мельчайших частицах материи как о реальных физических объектах, существующих в том же самом смысле, что и молекулы и атомы. Однако трудности, внутренне присущие материалистическому учению об атомах, обнаружившиеся уже в учениях древнегреческих философов о мельчайших частицах материи, проявились со всей определенностью и получили развитие в физике XX столетия, причем в виде все той же проблемы — бесконечной делимости материи. Атомы составлены из ядра и электронов. Атомное ядро, в свою очередь, расщепляется на протоны и нейтроны. Можно ли дальше делить эти частицы? Если ответ — "да", то элементарные частицы не являются атомами в греческом значении слова, что именно они составляют фундамент материи. Если "нет" то нужно доказать, что элементарные частицы не поддаются дальнейшему делению. Ведь до сих пор всегда удавалось расщепить даже те частицы, которые на протяжении долгого времени считались мельчайшими единицами.

В ближайшее время, возможно, откроются новые особенности в поведении элементарных частиц. Но, по-видимому, такое решение вопроса о структуре материи не являются окончательным. Кто же прав: Демокрит или Платон? Крупнейший физик XX в. В. Гейзенберг, например, склонялся в сторону Платона. "Мельчайшие единицы материи,— писал он,— в самом деле не физические объекты в обычном смысле слова, они суть формы, структура или идея в смысле Платона, о которых можно говорить однозначно только на языке математики. И Демокрит и Платон надеялись с помощью мельчайших частиц материи приблизиться к "единому", объединяющему принципу, которому подчиняется течение мировых событий. Платон был убежден, что такой принцип можно выразить и понять только в математической форме. Центральная проблема современной теоретической физики состоит в математической формулировке закона природы, определяющего поведение элементарных частиц".

Того знания об элементарных частицах, которым мы располагаем сегодня, безусловно, достаточно, чтобы сказать, что суть современной теории должна состоять в описании небольшого числа фундаментальных свойств симметрии природы, открытых несколько десятилетий назад, и, помимо свойств симметрии, закон этот должен заключать в себе принцип причинности, интерпретированный в смысле теории относительности.

Эта ситуация сразу же напоминает нам симметричные тела, введенные Платоном для изображения основополагающих структур материи. Платоновские симметрии еще не были научно обоснованными, но Платон, возможно, был прав, когда верил, что в средоточии природы, где дело идет о мельчайших единицах материи, мы находим в конечном счете математические симметрии и ничего более.