Наука - один из инструментов освоения мира человеком, именно «один из .», один из многих. Тем не менее, возникнув на рубеже европейского Возрождения и Нового времени, она вскоре становится идеалом миропонимания и на многие годы - «законодательницей мод» в познавательном процессе «С наукой по жизни! Науке нет преград! Наука может все!» Эти и другие подобные им лозунги считались и по сей день считаются образцом передовых взглядов, они свидетельству­ют, что тот, кто их произносит, - сторонник разума, активный участник прогресса и вообще хороший человек .

Дело, видимо, однако, не в том, чтобы просто славосло­вить науку Подлинная разумность состоит скорее в стремле­нии понять ее задачи, возможности и границы. Если же мы не будем видеть этих границ, то пошлем науку в поход на совсем чуждую для нее территорию, заставим ее сражаться в ненуж­ных ей войнах, где она заведомо обречена на поражение. По­этому лучше выявить те моменты, которые кладут предел ра­ционально-теоретическому знанию вообще, и науке в частно­сти, не позволяют ей давать адекватное знание и служить руководством к действию.

Первая сфера, перед которой современная нам наука оказы­вается бессильна, это исторический процесс - эмпирическое движение жизни стран и народов во всем их многообразии. До сегодняшнего дня никому не удалось с точностью и достоверно­стью открыть некие «законы истории», подобные тем, которые открыты физикой и химией относительно мира неодушевлен­ных предметов. Да, существует могучая марксова концепция, но наряду с ней есть идеи Шпенглера и Тойнби, а также историко-технократические взгляды, рисующие исторический процесс в других терминах и с несколько иной перспективой. К тому же то или иное «рисование» хода истории, набрасывание ее портрета отнюдь не означает, что открыты - как положено в науке - законы - устойчивые, повторяющиеся связи, имеющие для данно­го класса объектов всеобщий и универсальный характер. Когда идеи о смене формаций или представления о производительных силах и производственных отношениях начинают применяться к пониманию конкретной жизни, оказывается, что в жизни все не так, и трудно найти даже один внятный пример, полностью соответствующей теории. Ссылка на «стохастичность» соци­альных законов только больше запутывает дело. Статика обще­ственной жизни с немалой степенью приблизительности еще может быть выражена «научно», но там, где речь идет о динами­ке, вступает в силу скорее наукообразие.

Еще более сложную картину мы видим, когда речь заходит о «жизни по науке». Мир «по науке» не живет, а живет он как Бог на душу положит. Реальная практическая история движет­ся на ощупь, словно вслепую, поспешая и останавливаясь, спотыкаясь и падая. Иногда двигаясь кругами. Да, в социаль­ной практике развитых западных стран широко участвуют на­учно-теоретические разработки, но они касаются совершен­но конкретных сфер повседневной жизни: экономики, ситу­ативной социальной политики, общественного мнения и т. п. Запад в совершенном согласии с идеями К. Поппера, раскри­тиковавшего марксизм за утопическое прогнозирование, идет вперед мелкими шажками, думает о сегодняшнем дне куда больше, чем о послезавтрашнем.

И здесь мы сталкиваемся с еще одной принципиальной преградой для науки: с непредсказуемостью будущего

. Увы, увы, будущее от нас закрыто. Никакая самая современная, вооруженная лучшими на свете компьютерами наука не может нам сказать, что будет завтра со всеми нами и с каждым по отдельности. Это булгаковский Воланд с его дьявольской че­лядью может достоверно сообщить, что «Аннушка уже проли­ла масло», а наука «пролитого масла» не видит. Существова­ние многочисленных прогностических институтов показывает лишь то, что научные прогнозы ничем не лучше карточных гаданий, и все методы «аналогий» и «экстраполяции» приво­дят примерно к такому же неопределенному и вероятностно­му результату. На историю, на жизнь, на сознание оказывают максимальное влияние факторы, которых никто не прогнози­ровал и о которых никто даже не догадывался . Наука не в силах предсказать даже собственных открытий, ибо то, что было наперед расписано учеными-прогнозистами, не появля­ется, а совершаются открытия там, где их не ждали.