"Разойдись рука, раззудись плечо .

По душе молодцу все тяжелое".

Можно привести великое множество примеров, когда на фоне очевидных прорех и отставании, русский человек вдруг начинает буквально совершать чудеса, причем не только в воинских подвигах. Так, в XIX столетии Россия стала про­изводить ситцы, полотно и сукно, лучше, чем считавшиеся непрев­зойденными английские материалы.

Я уж не говорю о таких известных вещах, как успехи в освоении космоса, самолетостроении и т. д. И каждый раз в таких случаях приходится слышать: "Ведь можем! Когда захотим ." Взять штурмом, подковать блоху, как лесковский Левша, и снова — на печь. Ровной линии

, хотя бы нор­мальных успехов

, но во всех сферах жизни — этого у нас, увы, не было.

В указанных положительных чертах русский характер вполне со­ответствует русской идее. Но почему же тогда "американская мечта" сбылась, характер среднего американца соответствует ей в достаточной степени, а русская идея не реализовалась?

Попробую разобраться. Рассмотрю причины в других качествах наше­го характера.

Прежде чем говорить о недостатках, так сказать, в чистом виде, укажем особые — "переходные" — свойства русского характера, которые при определенных условиях переводят наши достоинства в противоположное.

Такими качествами оказываются максимализм и слабохарактерность (как противоположность "высшего героиз­ма" в терминологии И. Ильина), взятые в их сочетании. Устремлен­ность к высшим идеалам в сочетании с размахом легко переходит в максимализм, в нетерпение, в желание воплотить идеал немедленно и соответственно выражается в оценке реального положения дел с точки зрения явно завышенных критериев: даешь рай на земле!

Анализируем дальше, на понятном нами персонаже.

Обломов — очень душевный человек. Но дух в этой душе не про­никает дальше общих мечтаний. В реальном поведении все опреде­ляет лень. Эта лень была взлелеяна исключительными (по сравне­нию с другими типами культур) условиями его формирования: абсо­лютная любовь к ребенку, широта родной природы, спокойный и устоявшийся быт — и никаких ролевых обязанностей. Никакого функционирования — одно душевное благоволение. Кончается все трагически — несбывшимися надеждами, ранней смертью.

Если Обломов олицетворяет волевую несобранность нашего характера, уход в экзистенциальную лень от действительности, несо­ответствующей максимализму мечтаний, то у Ивана Карамазова мы видим максимализм не останавливающейся ни перед чем. Вспомним главу "Бунт" из "Братьев Карамазовых" - исповедь Ивана перед Алешей. Не принимает он никакой будущей гармонии, если она унавожена страданиями невинных людей. Не принимает основанного на таком страдании ни божественного, ни человеческого мироустройства. И знаменитое "все позволено" он произносит не с легким сердцем, а с предельным отчаянием.

Вот как он думает сам:

"Да и слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно. И если только я честный человек, то обязан возвратить его как можно заранее. Это и делаю. Не бога я не прини­маю, Алеша, я только билет ему почтительнейше возвращаю". "Это бунт", — тихо и потупившись, проговорил Алеша. "Бунт? Я бы не хотел от тебя такого слова, — проникновенно сказал Иван. — Можно ли жить бунтом, а я хочу жить''.

Итак, этот мир он не принимает, бунтовать не хочет, а жить все же хочет. Не принимает он и проекта Великого инквизитора: "осчастли­вить" людей "сверху", манипулируя ими, лишив их свободы. Умный человек Иван, но жить он хочет. Можно ли жить при таком умонаст­роении? В личном плане исход неизбежно трагичен.

Было бы неверным, однако, все наши беды относить на счет трагических обстоятельств истории и недостатков волевой организации характера. В характере фиксируются установки на оп­ределенный тип поведения в определенных ситуациях,— как положительные, так и отрицательные. Стало быть, противоречивость, сочетание крайних черт могут быть отнесены не только к нашему характеру, но и к культуре в целом.