Существование и мышление

Все эти моменты существования даются человеку не в мышлении, а в чувстве, в переживании. Да и само существование как таковое недоступно логическому инструментарию. Доказать, что нечто существует, трудно. Процесс доказывания уже должен иметь своей предпосылкой существование чего-либо, в начале делают допущение, что нечто существует, иначе доказывание вообще не начнется. «Существование - только предпосылка, а не цель демонстрации, коль скоро его можно засвидетельствовать, лишь при помощи чувственного восприятия». Экзистенциальная диалектика недоступна логическому мышлению. С одной стороны, человек принадлежит действительности («вот - я», конкретность самоосознания), миру временности, с другой - попытка конечного определения его сущности приводит к отрицанию человеческой свободы. Кьеркегор замечает: «...существовать в истине, то есть сознанием пронизывать свою экзистенцию, одновременно вечно словно быть вдалеке от нее, и все же пребывать в ней, и все равно быть в становлении - это поистине трудно». Существовать осмысленно, то есть экзистировать, означает быть захваченным потоком жизни, находиться в движении: «Экзистенция не дает себя мыслить без движения, а движение не дает себя мыслить sub specie aeterni». «Обращаться с экзистенцией так же трудно, как обращаться с движением. Когда я мыслю ее, я ее отменяю, и, таким образом, не мыслю ее. Кажется, можно действительно сказать: есть нечто, что не дает себя мыслить - экзистирование».

Как известно, во времена Кьеркегора в умах царила гегелевская система, где все расписано, показано и доказано. Людям предлагалось жить в конце истории; всякая случайность была учтена и «снята» хитростью мирового разума, - для подлинно экзистенциальной свободы не оставалось места. Интуиция сердца давно уже превратилась в интеллектуальную интуицию, а чувство, непосредственное сердечное переживание оказалось материальной перцепцией, ощущением. Конечно, система Гегеля обитала в сфере духа, но в этой сфере господствовала такая необходимость (все примирялось в синтезе) - почище материалистической детерминации! И Кьеркегор протестовал против оков чистого, логического (для него логический - синоним гегелевского) мышления: «Обожествление без промедления этого чистого мышления как высочайшего показывает, что мыслитель никогда не экзистировал в качестве человека, то есть не действовал среди прочего в чрезвычайном смысле, - я имею в виду, не в смысле поступка, а в смысле внутреннего мира (Innerlichkeit)» Может быть, Кьеркегор намекал на то, что, кажется, Гегель никого не любил? Как бы то ни было, Кьеркегор выражал громкие протесты против одного из основных постулатов Гегеля о тождестве бытия и мышления. Мышление должно подчиняться требованиям этического и религиозного существования. Если же оно «заявляет о себе как о всеобщем и высочайшем», это приводит к самоубийству экзистенции, «ведь самоубийство - это единственное экзистенциальное последствие чистого мышления».

И все-таки философия Гегеля сыграла определенную положительную роль для датского мыслителя: она послужила для него стимулом к более углубленному анализу человеческого существования, исследованию процесса экзистирования как постепенного раскрытия внутренней сущности личности, индивидуального предназначения человека. Относительно глобального гегелевского учения необходимо было создать такую резкую конфронтацию, которая бы вводила человека в состояние страха и тревоги, даже отчаяния, а не просто удивления. Отчаяние и тревога всегда побуждают человека искать предельные основания, а единственным надежным основанием (хотя и кажущемся непонятным с земной точки зрения) для Кьеркегора является Бог. Таким образом, состояние экзистенциального кризиса должно приводить к настоящей вере в Бога: верой нужно заканчивать процесс познания, а не начинать с нее!