Концепция Бергсона типично эмпирическая, не случайно М.А.Гарнцев [54] акцентирует внимание на том, что прагматизм Джемса и интуиция Бергсона имеют много общего. Интуиция последнего является носителем типичных эмпирических свойств, она субъективна, личностна, плюралистична и т.п. И если вслед за Бергсоном считать, что интуиция есть инстинкт, сделавшийся сознающим самого себя и способным размышлять о своём предмете, то где тот критерий, который позволяет отличить её от эмпирической интроспекции?

Даже у Плотина, даже у средневековых визионеров интуиция есть интеллектуальное созерцание. В философии же жизни Бергсона выражено противопоставаление интуиции и интеллекта. Правда для интуитивизма это не обязательное условие, поэтому попытки соединить интеллект и интуицию представлены в интуитивизме Н.О. Лосского, С.Л. Франка, Е.Н. Трубецкого, во французском неотомизме и отчасти в феноменологии.

Феномен Я в конечном итоге всегда сводится к феномену самонаблюдения. Интроспекция вообще есть раздвоенность сознания - какая-то часть сознания оказывается объектом анализа другой его части. Отсюда в чистом виде обратная сторона интроспекции - феномен Я, или эффект самосознания. Но отсюда же следует и вывод о ложности какой-либо непосредственности сознания. Сознание имеет рефлексивную природу, определённую внешним опытом, и если какая-то часть этой рефлексии находится в непосредственном соотношении с другой (что и фиксируется в процессе интроспекции), то их собственная опосредованная природа, т.е. рефлексивное происхождение обоих, от этого не изменяется - мы всегда в сознании имеем дело с опосредованным знанием. Как лежала на эмпиризме печать опосредованного, т.е. субъективного недостоверного, так и осталась лежать, хоть он и перешёл в своих исследованиях от внешнего опыта к внутреннему. Мышление интуитивно, но адекватно объясняет эту интуицию философский интуиционизм (субстанциализм), идущий от Платона, но никак не интуитивизм с его интроспекцией эмоций.

Логика в понимании интуитивизма проверяет решения интуиции, подтверждает её правильность. Однако, когда это логика могла что-либо подтвердить (элеаты уже это доказывали)? Тут мы имеем дело с одним из величайших заблуждений, непониманием функции формальной логики! Формальная логика дедуктивна! Это в сущности тупой инструмент, он выводит следствия из исходных посылок, объектов, которыми оперирует логика. Вот исходные факты, которыми она оперирует, и нужно проверять. Но как? Тут возникает замкнутый порочный круг - самое слабое и уязвимое место эмпиризма. Исходные посылки либо интуитивны, либо сами являются следствием формально-логического заключения (да к тому же нередко неосознанного). Не случайно критический рационализм и постпозитивизм заостряли внимание на том, что голых фактов не существует, они всегда интеллектуально нагружены. Эмпиризм пытается разрешить ситуацию требованием создания нового категориального языка, который бы дал возможность «прорваться» к самой мысли, выразить бессознательное не вербально, а как-то в обход. Обращение к образности, метафоре, «словесной текучести» должно было бы по замыслу эмпириков позволить почувствовать, пережить «нечто» помимо вербально выраженного смысла. Увы! На поверку за этим стоит всё та же старая как мир интроспекция переживаний, переживания той атмосферы, которая создаётся этими приёмами.

Экзистенциализм, или философия существования, одно из крупнейших направлений ХХ века. Его идейные истоки: религиозно-мистическое учение Кьеркегора, философия жизни, феноменология Гуссерля и другие учения. Экзистенциализму близки французский персонализм и немецкая диалектическая теология. Экзистенциализм – спорное и условное название, он вообще ближе к искусству, чем к науке и философии, исходные позиции его представителей зачастую сильно расходятся.

В отличие от философии жизни, выделившей в качестве изначального и подлинного бытия само переживание, экзистенциализм стремится преодолеть психологизм и найти ядро непосредственного переживания, которое не может быть названо просто переживанием, то есть чем-то субъективным. В качестве такого ядра экзистенциализм выдвигает переживание субъектом своего «бытия-в-мире». Бытие здесь предполагается непосредственным, в виде собственного бытия – существования или экзистенции. Но если в философии жизни переживание замкнуто в себе, то экзистенциальное переживание открыто и направлено на другое.