В-четвертых, повседневность – мир коммуникации, непрерывного диалога, постоянных интерпретаций и переинтерпритаций, которые протекают на обыденном языке

. Последний имеет свои пласты, свою «высокую» и «низкую» составную, сферы культуры и бескультурья, но все же, пользуясь им, люди понимают друг друга. Принадлежа к разным социальным группам, профессиям, общественным слоям, носители одного и того же языка способны легко понимать друг друга, несмот­ря на все личностные различия.

А теперь обратимся к сфере науки, чтобы обнаружить, насколько разительно отличается образ действительности, возникающей в трактатах и актуальных размышлениях ученых от ее образа, создаваемого обыденностью. Речь пойдет о «высокой науке»

- области фундаментальных исследований, которые часто выступают синонимом научного познания как такового. Прежде всего приобщенность к науке отправляет нас из чувственно-конкретного мира в мир теоретических абстрак­ций, обобщений «высокого полета». Можно говорить здесь о формальной, внешней общности, создающей «пустые» понятия или о диалектической категории, описывающей внутренний закон, коему подчиняются предметы, как бы то ни было, для повседневного сознания это все равно самая настоящая «заумь». «Абсолютно твердое тело» физиков, квазары астрономов, материя и дух философов - все это руками не пощупаешь.

Понятийный аппарат науки оказывается чужд повседневному размышлению

. Разряженный воздух теоретических вершин не дает дышать тем, кто привык считать деньги, а не думать об их природе, греться на солнце, а не выяснять его термофизику, общаться, а не вскрывать тайные пружины общения.

Научный взгляд на мир требует выхода за пределы частной точки зрения и стремления увидеть действительность объек­тивно, независимо от наших желаний и воли. Ученый должен игнорировать свои амбиции, жажду во что бы то ни стало от­стоять правоту собственной гипотезы, он обязан здраво и кри­тически отнестись к результатам эксперимента, выяснять ис­тину, независимо оттого, нравится она ему или нет. Точно так же исследователь общественной жизни, по идее, должен отре­шиться от своих социально-групповых, этнических и религи­озных установок, от политических симпатий и антипатий, чтобы увидеть общество и историю «такими, как они есть». Общезначимая Истина может явиться только тому, кто пре­одолел естественный эгоцентризм, свойственный обывателю. Очевидно, что абсолютное большинство людей не только не могут, но и не хотят игнорировать собственные убеждения и предрассудки. Поэтому наука с ее бесстрастным описанием оказывается для них сферой действия чудаков «не от мира сего». Впрочем, каждый ученый является в то же время и обы­вателем - «человеком повседневности», поэтому и в среде самих ученых строгое требование «объективности» не выполняется никогда

. Стоит заметить, что постмодернистский отказ от понятия истины применительно к науке очень сближает ее с обыденным сознанием, для которого вполне нормально, что «каждый кулик свое болото хвалит».

В отличие от обыденной жизни «высокая наука» сама по себе не содержит прагматической цели. Она осуществляет познание, которое в рамках исследования выглядит самоцен­ным. Астронома интересуют процессы в далеких туманностях, энтомолога - строение насекомых, математика - решение теорем. Сделать открытие ранее неизвестного закона - выс­шее достижение науки, ибо она стремится ни к чему иному, как к выяснению закономерностей мирозданья и выражению их на внятном понятийном языке или с помощью математического аппарата. От одной взятой познавательной вершины ученый-теоретик движется к новой, не задаваясь специально вопросом о том, как, где и когда его открытие может принести прагмати­ческий эффект, непосредственную пользу. Другой вопрос, что в современной науке возникли прикладные пласты, которые подхватывают открытие и начинают то так, то эдак применять его к человеческим интересам. Но если сосредоточиться на са­мих открытиях, окажется, что их сугубая непрагматичность, оторванность от обыденного целеполагання делает их в значи­тельной степени чуждыми повседневному сознанию. У челове­ка, погруженного в обыденность, нет ни интереса, ни времени для внедрения в объективные характеристики Вселенной, он заботится о своей судьбе, и его трудно упрекать за это.