В описаниях русского характера приходится сталкиваться все с той же противоречивостью.

Вся история России — это непрестанное становление на бескрай­них просторах и в сложнейших условиях. То же самое можно сказать и о русском характере.

"В жизни каждого народа, — отмечал Н. О. Лосский, — воплощены пары противопо­ложностей, и их особенно много среди русских людей" .

Английский исследователь М. Бэринг писал в своей книге "Русский народ": "В русском человеке сочетаются Петр Великий, князь Мышкин и Хле­стаков".

Конечно, такое перечисление не исчерпывает противоре­чивость нашего характера, но лишь образно выражает ее. Можно предложить и другое сравнение — "Братья Карамазовы" как наш коллективный портрет.

В каждом из братьев выражен размах поло­жительных и отрицательных черт: бескорыстие любви у Алеши, неудержимость эмоционального порыва Дмитрия, до конца идущая рефлексия Ивана, подлая маргинальность Смердякова.

Но, пожа­луй, сочетание основного противоречия и великих возможностей, которые реализуются при его успешном разрешении, выразил И. Ильин:

"Не разрешена еще проблема русского национального харак­тера: ибо доселе он колеблется между слабохарактерностью и вы­сшим героизмом. Столетиями строили его монастырь и армия, госу­дарственная служба и семья. И когда удавалось им их дело, то возни­кали дивные, величавые образы: русские подвижники, русские бессеребреники, претворявшие свой долг в живую преданность, а закон - в систему героических поступков; и в них свобода и дисциплина становились живым единством. А из этого рождалось еще более высокое: священная традиция России — выступать в час опасности и беды добровольцем, отдающим свое достояние и жизнь за дело Божие, всенародное и отечественное .".

Мне бы хотелось сначала обратить внимание на те свойства русского характера, которые, прежде всего, бросаются в глаза.

Взглянем на себя как бы со стороны, задавшись вопросом: за что нас любят и ненавидят?

"Таинственная русская душа" поражает как ее поклонников, так и ненавистников своей чрезмерностью по отношению ко всем уста­новленным канонам, своим постоянным выходом за "пределы".

В положительном смысле это воспринимается как широта, размах и откры­тость души, устремленность к высокому, способность к подвигу и жертве, отсутствие мелочной расчетливости. Отсюда и соответству­ющие надежды на всемирно-историческую роль России: "Запад, — пишет немецкий автор В. Шубарт в своей книге "Европа и душа Востока", — подарил человечеству наиболее совершенные формы техники, государственности и связи, но он лишил его души. Задачей России является вернуть ее людям…''

Мне кажется, можно обозначить одним словом то, что заслуживает внимание и вызывает ненависть, этим словом будет непредсказуе­мость. В самом деле, чего ждать от русского расчетливым претенден­там на манипуляцию людьми или просто добропорядочным обывате­лям, которым, хоть трава не расти во всем остальном мире, только бы дали спокойно вылизывать мостовую перед своим домом?

Даже в общем-то безобидный образ русского, который нарисовал А. К. Толстой, не может не вызывать у них раздражения:

Коль любить, так без рассудку,

Коль грозить, так не на шутку,

Коль ругнуть, так сгоряча,

Коль рубнуть, так уж сплеча.

Коли спорить, так уж смело,

Коль карать, так уж за дело,

Коль простить, так всей душой,

Коли пир, так пир горой!

Поэт умиляется этому размаху, а ненавистники морщатся: как бы нена­роком мои цветочки не порвал, да мою любимую клубнику не потоптал.

Что им великая культура и бессмертные подвиги рус­ского народа — у них перед глазами иной образ "русопята" — хмель­ного, сквернословящего, неопрятного, необязательного, недисцип­линированного, склонного к хулиганству, нерационального и ирра­ционального в самой своей основе.

И особый ужас вызывает то, что — в их истолковании — толпы этих вроде бы никчемных людей вдруг организуются своими тоталитарными вождями и все сметают на сво­ем пути, не думая ни о выгоде, ни даже о сохранении жизни — это уже совсем в их головах не укладывается!